– Думается, вы…

– Проповедники же, – перебил Клеменс, – по моим скромным наблюдениям, в подавляющем большинстве своем суть отпетые мошенники на доверии. Языки без костей. Выманивают у людей денежки под расплывчатое обещание рая на небесах. Вредоносные и бесполезные люди!

– Мистер Клеменс, – холодно проговорил Брайан, – если я вас правильно понял, вы меня только что обозвали мошенником.

Сэм медленно кивнул.

– Полагаю, – сказал он, – именно так и произошло.

– Мистер Клеменс, мой предвыборный штаб и я лично оказали вам всяческое гостеприимство. Тем не менее оскорбления терпеть я не намерен. Поэтому будьте любезны удалиться. Мои помощники получат распоряжения, гласящие, что отныне и в будущем ваше общество для меня нежелательно.

Сэм снова кивнул:

– Вы просили меня высказать личное мнение, и вы его получили. Не говорите потом, что я вас не предупреждал… Да, и что касается Дарвина, – думается, я до некоторой степени склоняюсь в его пользу!

А у Эдисона, что называется, корабль шел ко дну.

Его лаборатория в две недели разработала трубки флюоровидения, способные составить конкуренцию телевидеону Тесла. Теперь разгорелось яростное соперничество за телеграфные линии, способные донести речи оппонентов до каждого населенного пункта, – к вящей радости и немалой выгоде компаний, занимавшихся телеграфом.

Однако политические карты, которые самым тщательным об разом составлял Горовиц, угрожающе пестрели красными флажками – цветом брайановских демократов, – что медленно, но неуклонно распространялись из центральных районов страны к периферии.

Повсюду, от Аллеганских гор до Скалистых, фермеры и рабочие прислушивались к Брайану. Причем отнюдь не политические спичи завоевывали ему новых сторонников, а все шире распространявшееся телевидеонное проповедничество. Выходило, что Брайан сумел нечаянным образом достучаться до самого сердца Америки. К примеру, он мог рассказать по телевидеону о чудесных исцелениях, совершенных Иисусом, затем призвать зрителей к совместной молитве – и назавтра же сотни газет пестрели сообщениями о прозревших слепцах. Он распевал со зрителями псалмы – и, если верить все тем же газетам, люди вставали с одра смерти, чтобы принять в этом участие. А уж стоило Брайану упомянуть о деньгах, как по всей Америке распахивались не только сердца, но и кошельки. Пожертвования стекались щедрой рекой, со всех сторон и во всех мыслимых формах.

А вот речи Эдисона о запланированных им перестановках в правительстве и о научном подходе к управлению не слушал практически никто.

Тем не менее, когда к нему явился Сэм Клеменс (а он явился, преспокойно миновав того самого деятеля, что какой-то месяц назад уверял его в полной невозможности встречи с мистером Эдисоном), кандидат от республиканской партии выглядел вполне жизнерадостно.

– Мистер Марк Твен! – громко приветствовал он Клеменса. – Я ваш горячий поклонник!

– Спасибо большое, – ответил Сэм.

Эдисон приставил к уху ладонь.

– Не могли бы вы говорить малость разборчивее? Вынужден признаться, я стал чуточку глуховат…

Клеменс прокашлялся и повторил:

– Я сказал, спасибо большое.

– Да, да, я так и думал, что вы сказали именно это… Знаете, до меня дошел слух, будто идею телевидеона подсказали Тесле вы с мисс Бернар. Это правда или все врут?

– Зерно истины, может, и есть, мистер Эдисон, – сказал Клеменс. – Но, уверяю вас, совсем крохотное.

– Истина, говорите? Нет, в самом деле выдающееся изобретение. Мне понадобилась почти неделя, чтобы создать нечто в том же духе. Если вам когда-нибудь понадобится работа, милости прошу на мою фабрику! Чарльз вам немедленно подберет что-нибудь подходящее, только скажите ему, что вы от меня.

– Я нынче далек от изобретательства, мистер Эдисон, – сказал Клеменс. – Все, что касалось электричества, сделал Никола…

– Что-что? Никола?… Как же, мой бывший служащий… Что ж, неплохим ремесленником его, пожалуй, можно назвать. Паять он выучился, да, но не более того… – И Эдисон перешел к делу. – Так что же вас привело к нам, мистер Твен? Видите ли, я очень занятой человек…

– Я к вам с деловым предложением, мистер Эдисон, – сказал Сэм. – У меня есть на продажу кое-что такое, в чем вы, если я правильно понимаю, остро нуждаетесь.

– И в чем же, по-вашему, я остро нуждаюсь?

– У вас есть ваше изобретение, но правильно пользоваться им вы не умеете. Я имею в виду этот ваш… теле-как-его-там.

– Флюоровизор.

– Да, да, именно. Вы научились посылать движущиеся картинки по проводам куда угодно от Петуния-Флэтс до Ист-Хелл, но разработать сами картинки не можете.

Эдисон замахал руками.

– Моя компания как раз занята созданием фильмов! Пусть Брайан со своим телевидеоном потворствует темным суевериям. Эдисоновское флюоровидение понесет в массы образование и науку!

– А будет ли все это способствовать вашей предвыборной кампании, мистер Эдисон?

– Нет! – с некоторым даже воодушевлением ответил Эдисон. – Не будет.

– Тогда вот что я вам скажу. Вам нужен ведущий. Исполнитель. Массовик-затейник. Шоумен!

Сперва Эдисон, казалось, хотел возразить… Однако затем подумал и проговорил:

– Пожалуй, вы правы. И кого же вы предлагаете?

– Лучшего в этом деле. – Сэм Клеменс улыбнулся и отдал поклон. – Себя, любимого.

– И что вы намерены делать?

– Я завладею их вниманием. Заставлю их хохотать, слушать музыку и приобщаться к культуре. Пусть они смотрят и веселятся… А когда будут готовы – тут-то я одну за другой и подкину им ваши идеи.

– Ну и как же вы все это назовете?

Сэмюэл Клеменс широко улыбнулся.

– Я назову это "Часом варьете Марка Твена"!

– …Вот так все это и происходило на самом деле, – сказал Марк Твен. – Я поведал вам ничем не приукрашенную истину… Или, лучше выразиться, за что купил – за то и продаю!

Аудитория взвыла от смеха. Клеменс с улыбкой раскланялся.

– Вот и подошел к концу сегодняшний час нашего варьете, – проговорил он в камеру совсем другим, не марктвеновским голосом, теперь это был голос замечательного лектора. – Ждем вас через неделю на том же месте, в тот же час, и я представлю вам прославленных мастеров водевиля – Филдса и Вебера. Поверьте на слово, ничего лучше на четырех ногах вы не отыщете… Затем прозвучит знаменитый монолог из шекспировского шедевра "Гамлет" в исполнении несравненной парижанки мадемуазель Бернар. Также нас посетит музыкальный гений – Джон Филипп Соуза, ну а напоследок, то бишь последним и по порядку, и по значимости, ваш покорный слуга, не исключено, попробует вас порадовать какой-нибудь новой историей из жизни графства Калаверас… Короче, дамы и господа, добро пожаловать через неделю – не пожалеете. А до тех пор пользуйтесь Кливлендским мылом, которое не даст вам зарасти грязью, да не забудьте передать всем своим друзьям: голосуешь за Эдисона – голосуешь за Америку!

Камера сделала последний крупный план. Улыбка и подмигивание, успевшие стать знаменитыми… и знак рукой – стоп!

Его команда тут же подоспела со стаканом виски и с любимой сигарой, и Клеменс упал в удобное кресло.

– Ну и как я выглядел?

– Великолепно, мистер Твен! – отозвался молодой оператор. – Это была ваша лучшая запись!

Собственно, вопрос был излишним. Он и так знал: сегодняшнее шоу, вне всякого сомнения, удалось. Он ловко встроил в него сразу два послания Эдисона. А кроме того, умудрился пять раз упомянуть кливлендское мыло и целых шесть раз – дамский эликсир Лидии Пинкхэм. Каждое упоминание оседало у него в кармане полновесной сотней долларов.

Он поймал кураж, он был на коне – и наслаждался каждой минутой. С этим новым телевидеонным вещанием Сэмюэл Клеменс оказался в своей родной стихии. Весь мир лежал у ног прирожденного шоумена. И о чем только думал мистер Брайан, надеявшийся удержать аудиторию своим телевидеонным проповедничеством! Что ж, преподадим ему урок, как в действительности надо завоевывать внимание зрителей. Преподадим ему хороший урок…